Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
Когда Глыбыр приказал своим воинам остановиться, между ним и передовым рядом неизвестных войск оставалось всего двадцать — двадцать пять шагов. На этом пространстве заваленном тысячами трупов саараров и грирников стояли растерянно озираясь несколько сотен выживших врагов.
— Возвращаемся, — приказал Глыбыр. Его зоркие глаза разглядели глаза одного из неизвестных воинов. Они были зеленые и необычайно большие. Противник зорко следил за каждым движением боора. Не было сомнений, что он понял, кто перед ним.
— Мы не нападаем на вас, — закричал им Длинномеч, — уходите!
По всей видимости его слова были услышаны. Как только груххи отошли на безопасное растояние, неизвестная армия как один развернулась и стала быстро удаляться.
Изумление читал тогда боор на лицах своих солдат. Изумление и, самое страшное, тайный ужас, в котором и сами солдаты, даже если их спросить, не признались бы себе.
— О, великий Боорбог, сколько же их здесь?! — прошептал Комл.
Только сейчас, имея возможность сравнить две армии, Глыбыр понял, что величина его армии не шла ни в какое сравнение с армией, уходившей прочь.
— Беллер! Позовите беллера, — вскричал Комл. — Беллер! Скажи нам, кто это?
— Это наше завершение, — проговорил подошедший маг. — Венец всех изменений, которые пришли к нам. Это и радость наша, и бич Синих Равнин; это и свет, и тьма для Похолмья; это беда для Чернолесья. Это…
— Боор, — уже в третий раз повторил Комл.
Глыбыр вздрогнул. Он словно бы очнулся. Воспоминания о странной битве, произошедшей несколько лун назад были еще слишком свежи и он часто погружался в них с головой.
— Комл? Ты… э-э… я… — Длинномеч замолчал растерянно.
— Они перед нами, — кивнул Комл перед собой.
Далеко впереди снова виднелись знамена. Но это была не неизвестная армия. Это были саарары и грирники. Снова они и в еще большем количестве. Они двигались тремя колоннами окружая войско боора.
"Это наше завершение", — вспомнил Глыбыр слова беллера.
— В круг! Встать в кру-уг! — заорал он пехоте. — Груххи… все груххи ко мне!
— Боор, что ты намерен делать? — спросил его Комл.
Глыбыра удивило плохо скрываемое торжество на лице Комла, но он счел это за подъем чувств в момент смертельной опасности.
— Буду достойно завершать начатое мной, — бросил он Комлу. — Ты не пойдешь с нами. Ты останешься. Ты им нужен. Мне иной раз кажется, что ты бессмертен. Ты им нужнее.
Вокруг боора собралось не более пяти тысяч груххов с всадниками.
— Беллер сказал нам, что это наше завершение, — обратился к ним Длинномеч. — Вот это, это и вон там! — Он указал по-очередно на все три колонны, молча обволаивающие их стальным потоком. — Не слишком много, брезды! Я думал наше завершение будет побольше. — Лишь немногие лица искривились в улыбке. — Это наша последняя атака. Это наш парад. Боги смотрят на нас. Они восхищены. Вперед! — Он обернулся к Комлу и лицо последнего изменилось: Комл увидел совершенно другого боора — его лицо было холодным и чрезвычайно спокойным.
— Если у меня получится остановить их и потеснить, ты уходи прямо за моей спиной. Иди спешно. Я огражу их от тебя.
Теперь уже Комл растерялся, но кивнул.
Лавина груххов понеслась на левый фланг саараров, но не доходя до них одного полета стрелы, вдруг резко свернула и бросилась в лобой удар по центральной колонне, и снова ушла в сторону, обрушившись с тыла на не ожидавшую этого правую колонну.
Всего несколько минут потребовалось груххам и их брездским наездникам, чтобы истребить с десяток тысяч врагов.
— Не преследуйте! Храните силы! — кричал Глыбыр. Он был радостен и всякий раз оборачивался, глядя на основное войско. Оно не двигалось.
Его зоркий глаз быстро определил место, где бегущие саарары правой колонны смешали ряды центральной части войска. Груххи тут же ударили в это смешение и разорвали колонну пополам.
Только тут боор подметил явное нежелание саараров и грирников сражаться. Когда же он в который раз врубился в их ряды, то был изумлен. Он увидел, что все они связаны между собой железными цепями, их лица измождены, а тела иссушены.
Холодный пот пробил его. Такое воинство не могло быть ему опасно, но почему оно шло на него закованное, словно бы рабское. И снова величайшая радость озарила его душу: раб недостойный противник свободному! Он победит. Снова! Снова!
Боор оглянулся и замер в недоумении. Войско под руководством Комла продолжало стоять на месте, хотя левая колонна не только остановилась, но и стала отступать.
— Комл!!! — закричал Глыбыр, широко расширив глаза. Его недоумение сменилось изумлением, а потом и яростью, когда он увидел как основной стяг — стяг Боорбрезда — стал медленно клониться долу.
Его войско сдавалось.
До слуха Длинномеча донесся грохот. Подобно камнепаду он стремительно приближался. Дикие крики саараров и грирников из хвоста колонны подтвердили приближение чего-то необычного и ужасающе мощного, неостановимого.
Боор гляделся вперед и увидел, как прямо на него неслись животные более походившие на исполинских полу ящеров полу слонов. Их приземистые силуэты, массивные раздвоенные носы и нижние челюсти в виде лопаты, утыканной острыми клыками не оставляли шансов груххам боора. По сравнению с этими чудовищами груххи казались игрушечными.
Монстров было всего шесть, но их удар был настолько молниеносным и мощным, каким бывает разве что удар гигантской волны о пологий берег.
— Ко-о-о-омл!!! — взревел Глыбыр.
Через мгновение его грухха подняли на челюсть-лопату и подбросили высоко в воздух. Клык насквозь проткнул ногу и сильно повредил руку боора.
Падения оземь он уже не почувствовал. Тьма сокрыла от него первое поражение.
****
— Пройди в комнату, — призвал его тихий голос.
Людомар послушно вошел. Он сам удивлялся тому, как его тело быстро и беспрекословно подчинялось приказам голоса.
В голове немного шумело от того, что в ней поселился кто-то иной помимо самого Сына Прыгуна. Идя по длинными коридорам замка, перепрыгивая с мостка на мосток, протискиваясь сквозь потайные щели, людомар не переставал удивляться, насколько хорошо знает замок тот, кто засел у него в голове. Его загодя предупреждали о нежеланных встречах, заставляя прятаться в тени углов, не минуты не медля уводили в сторону с пути какого-нибудь случайного прохожего.
Прошло довольно много времени прежде, чем Сын Прыгуна достиг комнаты, которую видел внутренним взором и услышал голос, звучание которого ощущал лишь изнутри головы.
Он прошел в совершено пустую комнату, голые стены которой покрывал налет из многовековой пыли. Паутины, привычной в таких случаях, не было.
Посреди комнаты прямо в воздухе висел беллер. Людомар узнал его. Это был тот, которого они встретили на выходе от боора.
Глаза беллера были закрыты, а тело вытянулось насколько могло. Его руки были вытянуты вдоль тела и весь он словно бы тянулся к потолку.
— Ты пришел наконец, — проговорил он удивительно бодро, громко и так, словно и не пребывал в полудреме. — Ты устал, я вижу. Грезры прелестные, но весьма беспокойные создания. Они утомили тебя. — Это был даже не вопрос.
Он знал — беллер знал про грезр!
Сын Прыгуна сделал вид, что не удивился.
— Ты сильно удивлен? Молчи. Можешь не отвечать. Эта комната исполняет все желания. Абсолютно все. Кто хочет говорить — говорит, кто не хочет — не говорит; кто хочет слышать — услышит даже того, кто не хочет говорить.
В небольшим вздохом беллер перевернулся в воздухе и улегся неизвестно на чем. Он продолжал висеть в воздухе.
— Сделай так же… если хочешь. Оно поддержит тебя. Всякое желание. Я же говорил.
Людомар подумал о том, что неплохо было бы присесть. Он сделал робкий жест и к своему удивлению ощутил как воздух под ним стал сгущаться.
— Ляг отдохни. — Беллер сел в воздухе. — Я люблю проводить здесь время. Много времени. Оно здесь не существует. Здесь его бесконечное множество.
Людомар с опаской сел, а потом и прилег.
— Я давно ждал тебя. Только когда увидел, понял, что ожидаю тебя. — Старик закряхтел: — Эти старые брехуны наскребли на таблицах такое, что трудно разобрать даже мне. Но они писали о тебе. Песчинка, уравновесящая подобное подобным, кажется так там написано. Память. Моя память уже не та. Но и написали они не мало. Всего нельзя упомнить… да и не нужно.
— Зачем ты наслал на нас хищных рыб?
— Грезров? Они всегда выполняют свою работу. За это я и кормлю их. — Старик откинулся назад и сел словно в кресле. — Никому не должно быть известно устройство замка. Как только это станет известно, не останется даже этой цитадели. Все покроется мраком. Боорбрезд умрет, но воссияет. Не сегодня, не завтра, еще не скоро, но грядущее не изменить.
